Леонард Слаткин: «Дирижер похож на футбольного тренера»

Благодаря Транссибирскому арт-фестивалю в Сибирь зачастили дирижеры экстра-класса. В прошлом году публика познакомились с творчеством Кента Нагано, в этом — Леонарда Слаткина и Шарля Дютуа. Маэстро Леонард Слаткин, музыкальный директор Симфонического оркестра Детройта и Национального оркестра Лиона, успел за свою долгую международную карьеру поработать с самыми разными коллективами, сделал около сотни оригинальных записей, провел серию Бетховенских фестивалей в Польше и получил несколько Grammy.

В Новосибирске 2 апреля маэстро вышел на сцену с Новосибирским академическим симфоническим оркестром, в программе прозвучали три произведения: пьеса Circuits современного американского композитора Синди МакТи, Четвертая симфония Брамса и скрипичный концерт Чайковского, в котором солировала Акико Суванаи. В Красноярске концерт состоялся 5 апреля. Леонард Слаткин рассказал «КС» о профессии дирижера и будущем классической музыки.

— Насколько я знаю, вы не так часто выступаете в России, хотя ваша семейная история имеет русские корни?

— Да, мои бабушка и дедушка переехали в Америку в начале ХХ века. Семья мамы была из Белоруссии, папина семья происходит из Украины. И все они были музыкантами, так что я вырос под звуки русской музыки. Впервые я попал в Россию в 1976 году, потом был еще, наверное, пару раз в последние годы. Но до Сибири доехал впервые.

— Как вы приняли решение об участии в Транссибирском арт-фестивале?

— Думаю, как и многие другие люди, которые любят Вадима Репина, не устояли перед его энергией и энтузиазмом в отношении этого фестивального проекта — сказать «нет» было просто невозможно. Транссибирский фестиваль сегодня выводит Сибирь на мировой уровень исполнительского искусства. Те музыканты, с которыми я успел пообщаться, действительно рады приехать сюда и благодарны за это Вадиму.

— Что вы можете сказать об оркестре и акустике зала?

— В концертном зале я успел побывать и в качестве слушателя, и в качестве дирижера, и это совершенно разный опыт. Акустика достаточно хорошая, с довольно сильной реверберацией, поэтому на репетициях нам пришлось потратить достаточно много времени для достижения чистоты звучания. Если говорить об оркестре, то это, безусловно, очень профессиональный, быстро реагирующий на малейшие пожелания коллектив. Чувствуется, что оркестр не стоит на месте, растет и развивается. Несколько новым для музыкантов стал стиль современного композитора Синди МакТи — кстати, она также является мадам Слаткин, — но все получилось прекрасно.

— Ваша супруга тоже приехала в Новосибирск?

— Да, мы стараемся как можно больше времени проводить вместе. Я играю ее музыку уже около 20 лет, но мы женаты всего четыре года. Мы исполнили ее пьесу Circuits, очень американскую по стилю, с сильным влиянием джаза. Очень энергичная музыка, она похожа на машину, которая никак не хочет остановиться. Ее довольно легко слушать.

— Эта музыка посвящена вам?

— Нет, она была написана до того, как мы встретились. Но есть два произведения, которые Синди МакТи посвятила мне, а я в свою очередь посвятил ей свою первую книгу.

— Я знаю об одной вашей книге — «Ремесло дирижера». В последние годы появилось что-то новое?

— Моя первая книга в оригинале называется Conducting Business. И сейчас я на полпути в написании второй книги, которая будет называться Unfinished Business. Сиквел, как теперь принято говорить. Обе книги сочетают в себе автобиографию, мемуары и попытки объяснить людям, которые любят музыку, в чем заключается работа дирижера. Первая книга продавалась очень хорошо, поэтому издатель попросил меня написать продолжение. Я также сочиняю музыку, в апреле была премьера, в декабре будет еще одна.

— Так в чем же секрет мастерства дирижера? Трактовка произведения, управление коллективом, бизнес или просто волшебство?

— Дирижер очень отличается от всех остальных музыкантов. Если вы играете на пианино, скрипке или поете, вы можете практиковаться постоянно, сколько захотите. А у дирижера не всегда есть под рукой зал и оркестр. Это самая молчаливая профессия: мы изучаем партитуры, музыка звучит у нас в голове и в сердце, а потом мы доносим до оркестра свои идеи. Кроме того, мы должны быть очень организованными людьми. Необходимо следовать расписанию репетиций, соблюдать регламент, четко знать, какую часть произведения вы будете разбирать в каждый момент репетиции. Если вы встречаетесь с новым оркестром, то на первой встрече приходится параллельно репетировать и решать, что надо сделать в следующий час. Дирижера можно сравнить с футбольным тренером: мы делаем основную работу на репетиции так же, как тренер на тренировках. Когда начался матч или концерт, изменить уже почти ничего нельзя. Дирижеру остается только практиковать свои лидерские качества, вдохновляя музыкантов. И конечно, мы должны передать аудитории свое видение музыки, которое возникло во время работы над партитурой. Это — основное. В книге я писал и о многих других вещах: об обучении, опыте работы приглашенным дирижером, оперном дирижировании, перелетах, здоровье и других аспектах профессиональной жизни.

— Расскажите о программе концерта, кто выбирал произведения?

— Когда я узнал, что солировать в концерте Чайковского будет прекрасная солистка Акико Суванаи, с которой мы уже несколько раз играли вместе, я сразу подумал, что все получится отлично. Потом я отобрал несколько симфоний и сделал выбор, это не было сложно. К тому же мне очень хотелось исполнить произведение супруги. Никакого давления не было, я выбрал программу по собственному вкусу.

— В этот вечер прозвучала американская, русская и европейская музыка, все это есть и в вашем профессиональном опыте. Существует ли разница в стиле музицирования?

— Мир сегодня становится все меньше и меньше, музыканты постоянно путешествуют, играют в интернациональных коллективах. Создается впечатление, что мы знаем о музыке все. Но, думаю, в этом универсализме таится потенциальная опасность. На мой взгляд, музыкантам и оркестрам разных стран и городов важно сохранять свою уникальность, свою идентичность, в том числе в фестивальных программах. С Чайковским, например, все было просто: русский композитор, русский оркестр, кто справится лучше? Но мне не хотелось, чтобы в России Брамс звучал по-немецки, а МакТи — по-американски. Я всегда предпочитаю сохранять индивидуальность оркестра. Великих классиков, Брамса, Чайковского или Моцарта, играют все оркестры, и важно, чтобы они не звучали абсолютно одинаково. Это было бы просто неинтересно. Расскажу вам одну историю. Много лет назад я дирижировал в Праге оркестром Чешской филармонии, это была «Весна Священная» Стравинского. После репетиции ко мне подошли несколько духовиков: «Мы знаем, что вы дирижируете в Чикаго, и нам очень нравится звучание духовых в этом оркестре. Вы не могли бы научить нас играть так же?» Я ответил: «Если бы я хотел, чтобы «Весна Священная» прозвучала так, как ее играют в Чикаго, я бы исполнил ее именно там. Я хочу, чтобы вы играли как чешские музыканты». Так я подхожу к этому вопросу.

— Как вам нравится идея Транссибирского арт-фестиваля, не привязанная к одному имени, времени, месту? Вы ведь и сами имеете опыт руководства фестивалем?

— Бетховенский фестиваль в Польше тоже обладает довольно открытой концепцией, в его программе исполняются произведения разных композиторов, а концерты проходят в разных городах: Кракове, Варшаве, Катовице. Если говорить о Транссибирском фестивале, то в целом это фантастическая идея — уже в этом году музыку услышат жители семи городов. Это действительно впечатляет.

— Оперой вы тоже дирижируете?

— Не так много, как симфоническим оркестром. Мне кажется, в этом сказывается влияние моей семьи. У нас был настолько сильный домашний струнный квартет, что в детстве и юности я почти не слушал оперу, но очень много инструментальной музыки: Шуберт, Брамс, Чайковский. Наверно, я дирижировал примерно двадцатью операми, из русских вспоминается «Евгений Онегин».

— Есть ли возможность и желание посмотреть Сибирь за пределами гостиниц и концертных залов?

— Мне уже 70 лет, и я настолько устал за свою жизнь от перелетов и заселений в отели, что очень ценю возможность увидеть что-то новое, погулять, насладиться той частью мира, в которой вряд ли окажусь в ближайшее время еще раз. И конечно, мы с супругой с большим интересом изучали русскую и сибирскую кухню.

— Вы говорите о музыке как о бизнесе. Симфоническая музыка — бизнес с большим будущим?

— Все меняется, и эти изменения в значительной степени связаны с технологическим прогрессом. Оркестры, которые будут принимать новые технологии, будут развиваться и чувствовать себя хорошо. Могу сказать, что мой оркестр в Детройте — настоящий лидер в этом отношении. Каждый концерт нашего оркестра транслируется в Интернете, и это совершенно бесплатно. Мы единственный оркестр, который так поступает. Причина в том, что мы понимаем: аудитория меняется. Само значение слова «аудитория» изменилось — сегодня это не обязательно люди, пришедшие в концертный зал, это могут быть люди со всего мира. Иногда наши концерты смотрят по 30–40 тысяч человек из разных стран. Конечно, когда мы запускали этот проект, мы опасались, что люди перестанут приходить на концерты, предпочитая смотреть и слушать из дома. На самом деле все получилось наоборот: жители Детройта, которые никогда не ходили на концерты, впервые увидели наши трансляции в Интернете и захотели стать частью этого события, стали приходить в зал. Время, когда записывали диски и выпускали альбомы, отходит на второй план. Важно находить необычные, очень индивидуальные способы привлечения новой публики. Сейчас у каждого из нас огромные возможности в отношении свободного времени: можно ходить в кино или на футбол, учиться, встречать гостей, путешествовать или просто отдыхать дома. Поэтому нужно делать нечто, что удивляет, восхищает и побуждает прийти на концерт. В целом я весьма оптимистичен: все, что касается классической музыки, стало более доступно. Легче найти и скачать ноты, найти в Сети уроки и мастер-классы, услышать разные исполнения. Остается только придумать, как использовать все эти возможности.

— Когда вы хотите отдохнуть, вы слушаете музыку или тишину?

— Обычно я слушаю джаз, я раньше много играл джаз на фортепиано, очень редко — классическую музыку. У меня есть двадцатилетний сын, он учится в университете и собирается работать в музыкальном бизнесе как продюсер или агент, его интересует популярная музыка и музыка для кино. Пока он взрослел, мне пришлось вместе с ним и его друзьями прослушать все, что им было интересно, и это был полезный опыт: сегодня у молодежи очень широкий выбор, очень разнообразные вкусы. Зато иногда я могу сказать ему: «Я слушал твою музыку, а сегодня ты послушай мою».