Владимир Толкачёв. Портреты в движении с Антоном Веселовым

Человек года (такую премию мэрии города Новосибирска Толкачёву вручили в прошлом году) руководит бэндом уже 35 лет. Ноша репертуарного бэнда тяжела, но почётна. Исполняя лучшие образцы оркестрового джаза всех времён, приходится постоянно быть на пике формы. Убедиться в этом можно 19 и 20 апреля на концерте «Гордон Гудвин, Боб Минцер».




Кажется, время сейчас не барочное, не тонкое, не «жильное» — не джазовое. Но джаз вне времени, вне однозначной реальности. Его так давно причислили к высокому искусству, что он уже не борется за свою нишу, не страдает от натиска попсы и не противопоставляет себя классической музыке. Уверенно и горделиво существует сам по себе.




Толкачёв уверяет: чтобы играть мощный оркестровый джаз, нет нужды обращаться к музыкальному Богу, на этом пути вообще нет никаких тайных ритуалов.





Для профессионала важнее совокупность привычных действий. А чтобы эти профессиональные рефлексы вступили в силу, заработали — достаточно просто начать ими пользоваться.

Отец двух (трёх?) поколений духовиков (да и вообще джазменов) знает, о чём говорит. Толкачёв — основатель традиции, профессор консерватории, лидер бэнда. В нашем регионе стиль духовиков определяется именно эстетическим кредо его репертуарного оркестра.

Когда-то, в начале 80-х, в проекте Homo Liber с композитором и пианистом Юрием Юкечевым Толкачёв предъявил всему миру образец импровизационной музыки высокого порядка.




В конце десятилетия эта пластинка, вышедшая в Англии на лейбле Leo Records в 1983 году, вошла в антологию самой значительной российской музыки New Music From Russia; The '80s'.





В совместных проектах с выдающимся саксофонистом и композитором Владимиром Чекасиным бэнд Толкачёва, в котором добрая треть — импровизирующие музыканты, представил театрально-джазовое полотно, замешанное в равной степени на академической, народной (Толкачёв по первому образованию баянист) и джазовой музыке и «Поп-механике» Сергея Курёхина.

Я спрашиваю Владимира Николаевича: «Каково это — быть и новатором, и классицистом, и народником, и джазменом? Существовать в пространстве от баяна до саксофона».

«На самом деле поле шире. В оркестре я учу пианистов играть на фортепиано, басистов — играть на басу, барабанщиков — на барабане, скрипачей — играть на скрипке. Это я перечисляю инструменты, на которых я знаю, как играть правильно. Вообще-то существует алгоритм, который позволяет по отношению к любому инструменту использовать правильный набор действий, чтобы добиться эстетически правильного результата.




Вот вы настаиваете на необходимости играть новые программы — это, конечно, здравая идея. Но не в нашем случае. Всё наиболее значительное, что создано в оркестровой джазовой музыке, мы уже играем. Брать просто джазовый материал, соглашаться на более слабую музыку мы не готовы.





У нас 800 партитур. Но мы играем лишь незначительную часть. Большинство — это музыка более низкого качества. И если бы мы были менее взыскательным бэндом, играли бы и её. Но в этом случае производили бы совсем другое впечатление. И, кстати, для этого не нужно было бы нашего джазового класса. Мы бьёмся за качество, потому что играем вершины джазовой формы».